Непросто Мария, или Огонь любви, волна надежды - Страница 49

Я тоже зла по этому поводу, но пока закрою варежку. Сволочизм, конечно, но ничего не попишешь, «начальник всегда прав!».

– Что?!! – взорвался Диего. Накинулся на всех присутствующих: – Какого черта! Она только-только начала отходить от удара ифрита!

Ожог на груди болезненно зачесался.

– Угу, – сухо кивнула я, вскрывая пакет. – Но если ты помнишь – я единственная уполномоченная огненная на этой территории и, кроме меня, приговоры исполнять некому. А они уже вынесены. Начальство мне не простит отсрочки.

Диего зло сверкнул глазами. На его лице загуляли желваки, а брови сошлись в одной точке на переносице. Грозно смотрится, признаю.

Я перелистала файлы.

– Там все адреса, – шмыгнула носом Лёна. – Я подобрала информацию и места проживания по каждому.

– Спасибо, – буркнула я, не отрываясь от фото и документов. Во мне поднималась лютая ненависть.

Эйден прав – таких надо выжигать дотла! Так, чтобы не осталось даже пепла от этих омерзительных тварей, имеющих наглость называть себя людьми.

– Поехали! – встала я. – У нас мало времени.

– Тебе нужно отдохну… – завел Диего, но был остановлен моим холодным взглядом.

– Я уезжаю, – отчеканила я. – С тобой или без тебя.

– Мария! – предупреждающе воскликнула подруга. На ее лице проступило волнение.

Я повернулась к ней и вспыхнула зрачками.

– Спасибо за помощь. Но советов я не просила. Займись лучше Вольдемаром. К моему возвращению этот сукин сын должен быть готов, как пасхальный кролик. – Надавила голосом: – Использовать все средства – мне нужен его скальп!

Лёна сникла и поежилась. Подобный жесткий тон в общении с ней я в жизни себе не позволяла.

Обратно ехали в тишине. Диего молча злился, а я просматривала бумаги и раздумывала над операцией.

Первая остановка

Первый кандидат. Растлитель с ярко выраженной способностью к внушению.

Работает в детском интернате. Любитель детей до двенадцати лет.

Последняя девочка погибла тогда, когда он дал ей лекарственные средства для внебольничного химического аборта. Умерла и она, и плод сроком три месяца.

Перед тем еще двое детей не пережили его нездорового внимания – мальчик девяти лет и девочка восьми. Их нашли мертвыми в канаве. Официальным следствием насильник не установлен – мужчина использовал перчатки, был в одежде и надел презерватив. Дело зависло. Сколько их было еще – не узнать. Как только пропадал ребенок, считалось, что сбежал на вольные хлеба. Таких побегов среди интернатских действительно много. Всех не проверишь.

Впрочем, от воздушных еще никто не уходил! Они педофила легко вычислили и уже собрали прямые доказательства.

Породистое лицо. Густые волнистые волосы. Ухоженные руки. И черная душа. В глазах цвета темного ореха неверие сменяется ужасом, когда появляются огненные палачи. Трое помощников обнимают приговоренного, заключая в смертные вечные объятия.

Вспыхивает священное пламя, поглощая последний крик. Яркий белый цвет огня угасает, не оставляя даже пепла. И маленький четвертый огонек кидается ко мне и впитывается в протянутую для помощников ладонь.

Не понимаю, что происходит? Откуда?!

Удар током потрясает. Из глаз текут слезы, я прикусила язык. Жаром по телу жуткая, всепоглощающая похоть. И пятнами фотографий лица всех жертв перед глазами.

– А-а-а! – Я пришла в себя на коленях, сжимая гудящую, как бубен, голову руками. Что это было?!

Встала, отряхнув пыль с коленей, и побрела к дороге, где меня ждал Диего. Увидев бросившегося навстречу испанца, флегматично подумала: «Староват. Хотя если немного жестче… Ой! Совсем сдурела». Снова потрясла головой, отгоняя неприглядные мысли.

Кто я? Кто внутри меня? Как избавиться от этого?

– Ты в порядке? – встревоженно спросил телохранитель, поддерживая.

– В полном, – скривила я губы. – Тебе-то что, охранничек?! Твое дело – сторожить тело! – Выпрямила спину. – Поехали!

Вторая остановка

Маньяк. Предпочитает мучить и насиловать молоденьких девушек семнадцати – восемнадцати лет. Телепат.

Худой, сильный, жилистый. Сухие мускулы пловца. Тонкие пальцы музыканта, наносящие режущие удары по шее и лицу скальпелем. Голубые глаза ангела, загорающиеся от вида крови и криков жертвы.

Он сгорел быстро. Быстрее, чем заслужил. Только вот выпустила я четверых помощников, а ко мне уже вернулось пять…

Снова удар током. Меня затошнило. Мучительная жажда крови и боли. Изуродованные лица молоденьких девушек.

– Не-э-эт! – Мозг разрывает смертная мука. Внутри идет нешуточная борьба. Их пятеро – я одна. Кое-как с грехом пополам справилась.

Выпрямилась. Дождалась телохранителя. Пока он шел ко мне, пальцы сжимались, будто ощущая скальпель. Под кожей бился пульс, мозг выворачивало звериное желание изувечить, нанести боль. «Слишком смазлив, – ядовито нашептывал внутренний голос. – Пометь его. Заклейми. Спрячь его красоту от всех!» И мучил странный невыносимый зуд в кончиках пальцев.

Кто я? Кто они? Как мне пользоваться этой силой дальше, если она меня убивает, калечит все лучшее во мне?

– Что с тобой? – Вопрошающие аквамариновые глаза заглядывают в душу.

– А что со мной? – Заломленная бровь и кривая усмешка. – Я – палач! Ты забыл, человечек? Так вспомни! – Встряхнула головой. – Водила, погнали!

Третья остановка

Убийца. Эмпатический вампир-социопат.

Молодые женщины.

У каждой смерть от потери крови. Медленной потери.

Белокожий, с черными, зачесанными назад волосами. Интеллигентный и смертельный. Ищущий вечной жизни. Свихнувшийся на вампиризме. Белые зубы голодного хищника – и мерзкая трусость шакала.